Новый философский словарь - язык

Размышления о языке, речи и ее возможностях. Впервые анализ языка как системы знаков, т.е. лингвистику, мы находим в диалоге Платона (428-347 до Р.Х.) «Кратил». Здесь философ ставит вопрос, соответствуют ли имена природе вещей (наподобие звукоподражания, когда звуки непосредственно влекут за собой смысл), или же они являются лишь условными знаками, установленными по соглашению. Но первым от фонетического описания звуков к анализу функциональных отношений элементов языковой системы перешел Ф. де Соссюр (1857-1913). Его исследования в области санскрита и общего источника индоевропейских языков (всех языков Европы и Индии) привели его к определению языка как «общественного продукта языковой способности и совокупности необходимых соглашений, принятых социальным организмом, чтобы эта способность могла осуществиться у индивидов» («Лекции по общей лингвистике», 1916). Анализ языка вводит различие между устной и письменной речью. Устная речь понимается как самовыражение личности, как перманентное творчество, связанное с ситуацией, присутствием другого, но также как несовершенный и плохо структурированный язык. Письменную же речь можно рассматривать как чрезмерно строгую фиксацию и обедненное проявление устной речи — такую интерпретацию можно отнести к так называемому административному языку, — но также как наиболее строгое выражение мысли (язык науки  и математики). Возможности языка: в «Феноменологии духа» (1807) Гегель напоминает, что когда Адам и Ева в процессе творения давали имена различным животным, они заново, на свой, человеческий, лад, творили мир, они приручили творение. Эта власть над природой, непосредственно предоставляемая культурой, источник техники, может обернуться и властью над людьми. Уже на заре истории западной политической власти Платон в диалоге «Гор-шй» (395-391 до Р.Х.), посвященном нормам поведения, описывает, как способность судей, сенаторов в Совете, граждан в народной Ассамблее или любом другом гражданском собрании, как их способность убеждать может обратить в раба любого члена общества; поэтому Горгий — мастер риторики — считает, что язык, именно через это искусство убеждать, является величайшим из благ. Сократ же ему отвечает, что призвание языка состоит не в том, чтобы раздавить противника — это порождает индивидуалистическую мораль («мораль Калликлеса»), но чтобы узнать и выразить истину и таким образом достичь счастья, условиями которого являются справедливость и умеренность. Как мы видим, вопрос о предназначении языка связан с вопросом о предназначении человека. Правомерно ли говорить о существовании собственно философского языка? Непосвященному читателю кажется, что одна из первых трудностей при чтении философских текстов связана с техническим, эзотерическим характером используемых терминов. Это естественно, ведь философия имеет свой собственный объект: она может служить размышлением о методах мышления (интуиция, умозаключение, методология, эпистемология и т.д.), затрагивать функции разума (понимание, эмоциональность, бессознательное и т.д.). Поскольку специализация философии — общность (выражение Конта в «Лекциях о позитивной философии», 1830-1842), она неизбежно порождает общие теории о мире и о жизни (детерминизм, экзистенциализм), часто соотносимые с именами их создателей (платонизм, картезианство, марксизм, дарвинизм и т.д.). Все эти термины требуют знания таких теорий и предварительного размышления. От Платона (428-347 до Р.Х.) до наших дней великие философы всегда старались выражаться простым и понятным языком. В «Апологии Сократа» Сократ заявляет своим судьям, что намерен изъясняться на обычном языке, без той риторики, что свойственна адвокатам и софистам. Декарт (1596-1650), в то время когда латынь оставалась языком ученых, писал по-французски, «чтобы быть понятым всеми». Бергсон (1859-1941) напоминает, что «трудности, встречаемые нами при чтении философских текстов, редко связаны со словарем, хотя мы почти всегда приписываем их словарю. Это было бы и бесполезно, да и невозможно, если бы философ — как некоторые от него требуют — начинал с определения нового значения, придаваемого им обычному термину, потому что все его исследование, все развитие его мысли будут иметь объектом анализа и точной и подробной реконструкции ту вещь, которую этот термин обозначает слишком размыто на взгляд здравого смысла» («Мысль и движение», 1934). Философский язык — это язык, который с точностью пытается выразить истину. Изъясняющийся человек ассимилирует истину, воплощает ее в своей личности и в своем уме тем способом, который Сократ называл «майевтикой» (помощь при родах, и рождается здесь идея), а Монтень — «формированием суждения» («Опыты», 1580); этот язык.— выражение рефлексии. Немецкие философы (Фихте, 1762-1814, Гегель, 1770— 1831, феноменология Гуссерля, 1859-1938) будут говорить о языке как носителе смысла (тогда как этот последний термин принят в качестве выражения работы ума, вовлеченного в то, что он говорит). Философский язык отличается от научного языка (описывающего законы и объективные факты); от поэтического языка (служащего выражением субъективности). Он ищет не точности, как наука, но строгости. Эта строгость связана с непрерывностью выражаемого смысла. Так же как и поэзия, он связан с субъектом, но — мыслящим субъектом (выражение Декарта), тогда как поэзия взывает к чистому чувству или чувствительности. Геру (1891-1978) в «Философии истории философии» (1979) показывает, что существует философская реальность, обладающая такой же полнотой содержания, что и поэтический язык, но выражающая логику, присущую работе сознания и стремящуюся к строгости и универсальности научного выражения.